– Вы шутите, любезный господин де Сен-Люк? – сказал ошеломленный граф.

– По чести, нет. Первое время после женитьбы я выкидывал такие штуки, почему бы и вам их не проделывать?

– Полноте, вы просто не хотите мне отвечать. Признайтесь в этом, дорогой друг, не бойтесь ничего… я человек мужественный. Ну же, помогите мне, поищите, я жду от вас этой огромной услуги.

Сен-Люк почесал себе ухо.

– Как ни думаю, никого, кроме вас, не нахожу, – сказал он.

– Перестаньте смеяться. Отнеситесь к этому серьезно, сударь. Уверяю вас, тут не до шуток.

– Вы полагаете?

– Говорю вам, я в этом уверен.

– Ну тогда другое дело. А как сюда приходит этот мужчина, вам известно?

– Тайком, черт побери!

– Часто?

– Еще бы! Тут в камнях уже ступеньки его ногами выбиты. Поглядите сами.

– Действительно.

– А вы разве никогда ничего такого не замечали?

– О! – произнес Сен-Люк. – У меня были кое-какие подозрения.

– А! Вот видите, – воскликнул, задыхаясь, граф. – Ну и что дальше?

– Дальше? Они меня не обеспокоили; я думал, что это были вы.

– Но я же говорю вам, что не я.

– Я вам верю, милостивый государь!

– Верите?

– Да.

– И значит?

– Значит, это был кто-то другой.

Главный ловчий устремил на Сен-Люка, державшегося с самой непринужденной и пленительной беззаботностью, почти угрожающий взгляд.

– А! – произнес он так яростно, что молодой человек поднял голову.

– У меня еще одна мысль появилась, – сказал Сен-Люк.

– Ну же, ну!

– А что, если это был…

– Если это был?

– Нет.

– Нет?

– Пожалуй, да.

– Говорите же!

– Что, если это был господин герцог Анжуйский?

– Я тоже об этом думал, – ответил Монсоро, – но я навел справки. Это не мог быть он.

– Э! Герцог большой хитрец.

– Да. Но это не он.

– Вы мне все только и говорите: «Не он, не он», – запротестовал Сен-Люк, – и требуете, чтобы я сказал вам, кто же «он».

– А как же иначе? Вы живете в замке, вы должны знать…

– Постойте! – воскликнул Сен-Люк.

– Нашли?

– У меня еще одна мысль появилась. Если это не были ни вы, ни герцог, то, конечно же, это был я.

– Вы, Сен-Люк?

– А почему бы нет?

– Зачем вам было приезжать верхом и перелезать в парк через стену, когда вы могли пройти в него из замка?

– А! Бог мой! У меня бывают свои прихоти! – сказал Сен-Люк.

– Зачем вам было обращаться в бегство, когда я показался на стене?

– Проклятие! И не от такого зрелища убежать можно.

– Значит, вы были заняты дурным делом? – сказал граф, не в силах уже сдерживать свое раздражение.

– Возможно.

– Да вы издеваетесь надо мной! – вскричал, побледнев, граф. – Издеваетесь уже добрые четверть часа.

– Вы ошибаетесь, сударь, – сказал Сен-Люк, вынимая часы и устремив на графа такой пристальный взгляд, что даже Монсоро, несмотря на свою свирепую храбрость, вздрогнул, – не четверть часа, а двадцать минут.

– Но вы меня оскорбляете, сударь! – воскликнул граф.

– А как вы полагаете, сударь, меня вы не оскорбляете, приставая ко мне с вашими вопросами, достойными сбира? [593]

– Вот оно что! Теперь я все ясно вижу!

– Подумаешь, чудеса, в десять-то часов утра! И что же вы видите, скажите на милость?

– Что вы в сговоре с тем предателем, с тем трусом, которого я чуть не убил вчера.

– Проклятие! – воскликнул Сен-Люк. – Это мой друг.

– Что ж, если это так, я убью вас вместо него.

– Ба! В вашем собственном доме! Вдруг! Без вызова!

– Не думаете ли вы, что я буду церемониться с каким-то мерзавцем? – воскликнул выведенный из себя граф.

– Ах, господин де Монсоро, – вздохнул Сен-Люк, – как дурно вы, однако, воспитаны! И как скверно сказалось на вашей нравственности частое общение с дикими зверями! Стыдитесь!

– Вы что, не видите, что я взбешен?! – взревел Монсоро, скрестив руки на груди и наступая на Сен-Люка. Лицо главного ловчего было искажено страшной гримасой отчаяния, которое терзало его сердце.

– Смерть Христова! Разумеется, вижу. И, по правде говоря, ярость вам вовсе не к лицу. На вас просто смотреть страшно, дорогой мой господин де Монсоро.

Граф, не владея собой, положил руку на эфес шпаги.

– А! Обращаю ваше внимание, – сказал Сен-Люк, – это вы затеваете со мною ссору. Призываю вас в свидетели того, что я совершенно спокоен.

– Да, щеголь, – сказал Монсоро, – да, паршивый миньон, я бросаю тебе вызов.

– Тогда потрудитесь перейти по ту сторону этой стены, господин де Монсоро: по ту сторону мы будем не в ваших владениях.

– Мне это все равно! – воскликнул граф.

– А мне нет, – сказал Сен-Люк, – я не хочу убивать вас в вашем доме.

– Отлично! – сказал Монсоро, поспешно взбираясь на стену.

– Осторожней, не торопитесь, граф! Тут один камень плохо держится, должно быть, его часто тревожили. Еще разобьетесь, не приведи бог. Поверьте, я буду просто безутешен.

И Сен-Люк, в свою очередь, стал перелезать через стену.

– Ну! Ну! Поторапливайся, – сказал граф, обнажая шпагу.

«Я приехал сюда, чтобы пожить в свое удовольствие, – сказал себе Сен-Люк. – Ей-богу! Я славно позабавлюсь».

И он спрыгнул на землю по ту сторону стены.

Глава XXVI

О том, как господин де Сен-Люк показал господину де монсоро удар, которому его научил король

Граф де Монсоро ждал Сен-Люка со шпагой в руках, выстукивая ногой яростный вызов.

– Ты готов? – спросил граф.

– Кстати, – сказал Сен-Люк, – вы выбрали себе совсем недурное место: спиной к солнцу. Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь.

Монсоро повернулся на четверть оборота.

– Отлично, – сказал Сен-Люк, – так мне будет хорошо видно, что я делаю.

– Не щади меня, – сказал Монсоро, – я буду драться насмерть.

– Вот как? – сказал Сен-Люк. – Стало быть, вы обязательно хотите меня убить?

– Хочу ли я? О! Да… я хочу!

– Человек предполагает, а бог располагает, – заметил Сен-Люк, в свою очередь обнажая шпагу.

– Ты говоришь…

– Я говорю… Поглядите повнимательней на эти вот маки и одуванчики.

– Ну?

– Ну так вот, я говорю, что уложу вас прямо на них.

И, продолжая смеяться, Сен-Люк встал в позицию. Монсоро неистово бросился на него и с невероятным проворством нанес Сен-Люку два или три удара, которые тот отбил с не меньшей ловкостью.

– Клянусь богом, господин де Монсоро, – сказал Сен-Люк, продолжая фехтовать с противником, – вы недурно владеете шпагой, и всякий другой, кроме меня или Бюсси, был бы убит на месте вашим последним отводом.

Монсоро понял, с каким человеком он имеет дело, и побледнел.

– Вы, должно быть, удивлены, – прибавил Сен-Люк, – что я так сносно управляюсь со шпагой. Дело в том, что король – он, как вам известно, очень меня любит – взял на себя труд давать мне уроки и, среди прочего, научил меня удару, который я вам сейчас покажу. Я говорю все это затем, чтобы вы имели удовольствие, если вдруг я убью вас этим ударом, знать, что вас убили ударом, преподанным королем. Вам это будет весьма лестно.

– Вы ужасно остроумны, сударь, – сказал выведенный из себя Монсоро, делая выпад правой ногой, чтобы нанести прямой удар, способный проткнуть насквозь стену.

– Проклятие! Стараюсь, как могу, – скромно ответил Сен-Люк, отскакивая в сторону.

Этим движением он вынудил своего противника сделать полувольт и повернуться лицом прямо к солнцу.

– Ага! – сказал Сен-Люк. – Вот вы уже и там, где мне хотелось вас видеть, прежде чем я увижу вас там, куда хочу вас уложить. Недурно я выполнил этот прием, верно? Право же, я доволен, очень доволен! Только что вы имели всего пятьдесят шансов из ста быть убитым, а сейчас у вас их девяносто девять.

И со стремительной силой и ожесточением, которых не знал за ним Монсоро и которых никто не заподозрил бы в этом изнеженном молодом человеке, Сен-Люк нанес главному ловчему, не останавливаясь, один за другим пять ударов. Монсоро, ошеломленный этим ураганом из свиста и молний, отбил их. Шестой удар был ударом прим; он состоял из двойной финты, парады и рипоста. Первую половину этого удара графу помешало увидеть солнце, а вторую он не смог увидеть потому, что шпага Сен-Люка вошла в его грудь по самую рукоятку.